Няшка под любым соусом ^__^
Два фанфика, которые я выкладываю здесь, особенные. Всё началось с картинки, я потом выложу её здесь. Моя сестра просто влюбилась в эту картинку, кинула её мне, и меня постигла та же участь. И тогда, не отрывая глаз от этой картинки, очарованная ею, я написала тот фанфик, который будет ниже под номером два. Потом сестра попросила написать ещё один, с её любимой музыкой, и родился фанфик под номером один. В идеале, я напишу ещё третий, который встанет между ними, и второй превратится в третий. Ну, суть не в этом. Суть в том, что музыка очаровала нас. Скрипка очаровала нас. Я до того момента не любила скрипку, она меня раздражала, но после того, как я увидела ту картинку, я услышала эти звуки по-новому... и я не могу без них жить теперь. О сестре и говорить нечего. Как сказано в одном из этих фанфиков, "это не просто увлечение, это страсть, жаркая и бурлящая". Говоря местным языком, -- это наш кинк. Вот почему, когда мы создавали это сообщество и встал вопрос о фоне, первое же, что пришло нам в голову, -- это скрипка (ну, пока мы подходящую не нашли, поставили ноты, но в любом случае будет что-то по этой теме). Мы надеемся, что вы разделите с нами эту страсть. Возможно, эти фанфики вам в этом помогут.
Автор: Tao_June
Полонез Огинского
У демонов не бывает страстей. Даже к душам влечёт их не страсть, а банальный голод. Они так долго живут на свете, что уже позабыли всё, кроме самых низменных потребностей. Нет, они не бесчувственны, у них бывают предпочтения, увлечения и даже хобби, но всё это -- не более чем развлечения для того, чтобы не сойти совсем с ума от скуки. И если развлечению приходит конец или же оно надоедает, демоны бросают его без малейшего сожаления и находят новое. Демонам нравится развлекаться, но не более того. И ничего, кроме развлечения, их и не привлекает. Ну, души разве что. Но даже души, за некоторые из которых ведётся борьба не на жизнь, а на смерть, являются объектом не привязанности или влечения, а охотничьего интереса. И в некотором смысле они -- тоже развлечение. Не более того. Уж так устроены демоны, эти древние существа, которые были до и будут после. У демонов не бывает страстей, однако у Себастьяна она всё же была.
Скрипка.
Он любил скрипку. Любил её звучание, нежное, завораживающее, ласкающее почти как любовник или любовница. Любил музыку, написанную для этого звучания, ведь она, как правило, так красива. Он любил слушать эту музыку и ещё больше любил сам играть её, извлекая из скрипки эти чарующие звуки. Иногда, когда выдавалось немного свободного времени, он уходил в своё секретное место, на лесистый холм, с которого открывался великолепный вид на долину, и там играл, иногда что-то медленное и печальное, иногда весёлое, радостное -- под настроение. Играя, он закрывал глаза, позволяя себе поддаться чарам музыки и мягко плыть на её волнах. Да, это была страсть, самая настоящая.
В тот раз настроение было какое-то... безоблачное. И беззаботное. Редкий момент. И музыку Себастьян выбрал ту, что у него ассоциировалась с чем-то светлым и лёгким. Он начал играть и, как обычно, закрыл глаза, растворяясь в нежном звучании, словно подхватывающем, легко приподымая, и уносящем куда-то ввысь. Мягкие, ласковые звуки опьяняли, и он даже не заметил, что в какой-то момент перестал быть единственным слушателем.
Грель тихонько наблюдал за ним, снимая на фотокамеру, как это уже вошло у него в дурную привычку. Впрочем, сам он эту привычку дурной не считал. Он без труда находил Себастьяна -- синигами отлично чувствуют присутствие демонов -- и выходил на "охоту". И в тот раз, словно ему нечего было больше делать, он, затаившись, наблюдал за поместьем Фантомхайвов, выглядывая, не появится ли его "жертва". И она появилась. Правда, потом он потерял Себастьяна на полдороге, но вскоре отыскал его благодаря чутью и вскоре вышел на то место, куда это чутьё указывало -- тихую вершину лесистого холма, загороженную от ветров кронами ветвистых деревьев. Чем ближе он подходил, тем отчётливее доносились звуки чарующей музыки -- так мог играть только Себастьян. Звуки скрипки... Грель невольно облизал губы. Однажды он уже видел это, и это завораживало. Не сдержав желания увидеть это снова, рискуя быть замеченным и прогнанным, он тихонько выглянул из своего убежища в густом кустарнике. Зрелище перед ним открылось и правда почти магическое.
Себастьян стоял посередине поляны, в самой высокой точке холма, на котором они находились, и его волосы развевались на лёгком ветру. И скрипка пела в его руках. И, как оказалось, Грель зря опасался быть застигнутым -- глаза демона были плотно закрыты, он настолько погрузился в музыку, которую играл -- дивной красоты полонез -- что не замечал ничего вокруг. Звук и в самом деле был такой дивный, что Грель даже невольно зажмурился от удовольствия. А потом, как и в тот памятный вечер, им овладело чувство небывалой лёгкости и совершенно искреннее желание привнести в творящуюся красоту свою долю. Его взгляд упал на предмет, лежавший в траве в нескольких шагах от Себастьяна -- вторую скрипку. Было не совсем понятно, зачем демон принёс с собой две, но, так или иначе, Грелю это было только на руку.
В какой-то момент музыка пошла вверх, ввысь, становясь на несколько мгновений более резкой, звенящей -- и в этот момент Себастьян внезапно услышал, как присоединилась вторая скрипка. От удивления он даже приоткрыл глаза -- и удивился ещё больше.
В нескольких шагах от него стоял Грель Сатклифф со второй его скрипкой и играл, играл ту же мелодию, что и он, и два звучания сливались в одно, сплетались, сплавливались в единую красоту. А Грель и сам был неожиданно красив в этот момент: стройная фигура, развевающиеся на лёгком весеннем ветру волосы и скрипка в руках. Выражение лица его ясно говорило о том, насколько наслаждается он этим мгновением -- он весь сиял, как и в тот вечер, когда что-то подобное происходило в прошлый раз. Сейчас он был искренним, и даже демон невольно залюбовался. Потом снова закрыл глаза, отдаваясь во власть теперь уже двойной музыки.
Солнце поднялось высоко в небе, согревая их своими лучами и тоже любуясь и вслушиваясь. Музыка то взвивалась вверх, то снова становилась нежной, ласкающей. Она словно объединяла в себе их обоих: красивая, околдовывающая до потери разума, как Себастьян, и в то же время искренняя и страстная -- таким умел быть Грель. Музыка опьянила их обоих, и обе скрипки, казалось, играли сами по себе, потому что оба музыканта, закрыв глаза, казалось, забыли обо всём на свете.
А потом мелодия постепенно пошла на спад и, наконец, стихла, ведь даже такая красота не может длиться вечно. И теперь музыканты, опустив скрипки, смотрели друг на друга. Грель выглядел немного смущённым, но ничуть не жалел и готов был отстаивать свои права со своим обычным упрямством. А Себастьян едва заметно усмехался.
- Не знал, что вы умеете играть на скрипке.
- Ну, ты ещё многого обо мне не знаешь, Себастьянчик! - Грель посмотрел на демона своим обычным бесстыжим взглядом, но не сдержался и снова зажмурился от удовольствия, - Это было замечательно-о!
- В кои-то веки я с вами согласен, - Себастьян чуть склонил голову на бок. Грель даже заурчал, - Однако, - продолжил демон уже более серьёзным тоном, - Я просил бы вас никогда и никому не говорить об этом. Видите ли, вы, как обычно, сунули нос не в своё дело и...
- ...и узнал твою маленькую тайну? - Грель ухмыльнулся во все тридцать три; впрочем, глаза его продолжали сиять.
- Да, и мне бы не хотелось, чтобы о моём... увлечении узнал мой господин.
- Увлечении? - Грель покачал головой, продолжая усмехаться, - Да нет, Себастьянчик, это не просто увлечение, это страсть, жаркая и бурлящая, ты не видел себя со стороны!..
Себастьян ничего на это не ответил.
- Вы позволите? - он приблизился к Грелю и взял у него скрипку. Грель стоял и смотрел, как он складывает инструменты в футляры -- с величайшей осторожностью и почтением. Закончив с этим, демон выпрямился и обезоруживающе улыбнулся, - Я должен возвращаться к своим обязанностям, будет негоже заставлять господина ждать.
Грель пару секунд мялся, переминаясь с ноги на ногу, потом, решившись, спросил:
- Себастьянчик, а... можно мне ещё прийти?
Себастьян внимательно посмотрел на него, и уголки его губ слегка дрогнули.
- Полагаю, это возможно, если только вы не будете мешаться под ногами.
Грель просиял.
Себастьян повернулся и не торопясь пошёл по склону вниз, в сторону поместья.
Грель смотрел ему вслед, потом, в свою очередь, повернулся и тоже пошёл вниз по склону -- в противоположную сторону, продолжая жмуриться и радостно улыбаться. Камера осталась в кустарнике, но он об этом так и не вспомнил.
А день был под стать -- безоблачный и беззаботный.
___________________________________
Дьявольская трель
- Что значит: не можете?!
- То и значит. Я занят.
- Это работа, Сатклифф!
- А это -- просьба об отгуле, которую ты подписал неделю назад.
- А сейчас отменяю!
- Ищи другого. Можешь потом меня наказать, но я занят.
Грель развернулся и выскользнул и кабинета прежде, чем Уильям успел открыть рот, чтобы остановить его. Он понимал, что работа -- это важно, что Уильям имеет полное право его уволить, но ему было всё равно. На этот вечер у него было дело поважнее работы.
В этот вечер состоялся бал в поместье Фантомхайвов. По советам знакомых и не без участия Себастьяна Сиэль решил поддерживать традиции и хотя бы изредка давать званые вечера. Поместье было специально украшено (не без участия Лиззи), слуги изолированы от греха подальше, подготовлен роскошный банкет. Нанятые музыканты старались во всю, музыка не замолкала, дамы в кружевных платьях и кавалеры в нарядных сюртуках кружились в танцах, тут и там сновали официанты с подносами. Сам хозяин вечера танцевал со своей невестой, а в свободное от этого время сидел в дальнем углу и с лёгкой улыбкой наблюдал за гостями. Его дворецкий стоял рядом или ходил по зале, проверяя, всё ли идёт своим чередом, исправляя мелкие оплошности. Тут и там велись светские беседы на всевозможные темы, дамы обсуждали кавалеров, кавалеры восхищались дамами, кто-то обсуждал бизнес и вёл деловые переговоры, настоение у всех было праздничное, то и дело в промежутках между танцами можно было услышать смех и весёлые голоса. Граф Фантомхайв усмехался со своего кресла, глядя на часы: близился гвоздь программы.
И вот музыка внезапно смолкла. В полной тишине часть светильников погасли, так что залу окутала полумгла. И из этой полумглы, в которой читались очертания стройной фигуры, полилась музыка такой красоты, что замерли все. Все повернулись в ту сторону. Музыкант шагнул им навстречу, в облачко лёгкого света. Это был Себастьян, и скрипка в его руках пела, пела то совсем тихо, то громко и грозно, мягко и резко, быстро и совсем медленно, и звуки, льющиеся с неё, зачаровывали. Даже Сиэль невольн прикрыл глаза, то, что было красиво, невозможно было не воспринимать таковым. Музыка звучала и звучала, и шепоток восхищения, бегущий по зале, был тих и робок, словно слушатели боялись спугнуть, разрушить тонкую нить красоты. Когда отзвучала последняя нота, и Себастьян опустил скрипку, какое-то время в зале ещё стояла тишина. Потом -- всплеск оваций, едва не оглушивший музыканта, чьи уши воспринимали звук куда более чутко, нежели людские. Постепенно, медленно, эти овации стали затихать и, наконец, совсем стихли, люди начали переговариваться, обсуждая услышанное.
И вот тогда с противоположного конца залы, с лестницы полилась новая мелодия, тихая, обволакивающая и настолько завораживающая, что все моментально затихли и обернулись туда.
Он стоял на ступенях с ощущением невероятной сладости и, в то же время, волнения, но волнения приятно будоражащего, как перед поцелуем с возлюбленным. Он стоял, и все смотрели на него. Он стоял, и скрипка в его руках пела тихо и ласково, и только взглянув на напряжённые руки, можно было понять, насколько сложна музыка, которую он играл.
Он посмотрел через залу на Себастьяна. Ах, Себастьян... Он играл великолепно, но -- видно, не так уж, раз про него уже все забыли! Он с трудом удержал усмешку -- не стоит пугать людей видом своих зубов. Пусть слушают. Слушают и наслаждаются этой минутой, как и он сам.
Музыка стала резче, движения рук тоже. Несколько прядей непослушных волос перекинулись вперёд и упали на грудь. Они мешали, но нельзя их убрать, нельзя отвлечься, ни на секунду... Он продолжал играть, и полумрак вокруг оттенял каждую чёрточку его стройной фигуры (плащ он по такому случаю оставил у входа), окутанной музыкой и волосами, которые в этом полумраке казались кровавыми.
Он поймал на себе взгляды графа Фантомхайва и его дворецкого. Граф не ожидал увидеть его, да и для Себастьяна его присутствие стало сюрпризом -- и, судя по багряным проблескам в его глазах, не очень приятным. Хотя куда более неприятным сюрпризом для него стала сама музыка, ведь это была не просто конкуренция, это было надменное и, в то же время, вежливое указание ему, Себастьяну, своего места -- ведь он играл "Дьявольскую трель". Музыка, которая завораживала даже демонов. Музыка, сыграть которую лучше демона было изысканным и наиболее оскорбительным способом унизить его -- ведь она не зря называлась дьявольской.
Он увидел, как Себастьян медленно поднял свою скрипку, принимая вызов. Теперь они играли дуэтом, и скрипки дрожали в их руках от напряжения. Музыка -- пронзительная, но словно гипнотизирующая -- неслась по зале, затмевая сознание слушателей своей красотой, своей властностью, своей... тьмой. И хотя оба музыканта приятно улыбались, было невооружённым взглядом видно, что это -- не просто соревнование, это -- бой не на жизнь, а на смерть. Дьявольская пляска, только плясали смычки в их руках. Быстрее. Сложнее. Напряжённее. Отнимая все силы. Высасывая саму душу. Музыка звучала и звучала, и сами музыканты были заворожены ею, как все вокруг.
Музыка взлетела в самую резкую, высокую ноту -- и тогда раздался этот сладостный, пьянящий звук, звук того, как лопается струна на скрипке противника, и дальше ты играешь один, и в ушах этот головокружительный звон, звон, означающий, что мастерство твоего противника не дотягивает до твоего, звон, означающий твою победу. Он смотрел на Себастьяна, опускающего неисправную скрипку, прямо в его багряные очи, такие невозможно красивые в немом гневе. Казалось, сама тьма всколыхнулась вокруг демона и ринулась вперёд, силясь поглотить его, победителя, с головой. Но музыка отвергла эту тьму, поглотила её и взвилась до самого потолка. Теперь он не сдерживал усмешки, и демон отвёл свои так похожие сейчас на кошачьи глаза. И музыка смеялась, как смеялся сейчас он в своей душе, как смеялось всё его существо. Он победил!
Он отвёл взгляд и внезапно увидел наверху, над головами у всех, на балконе, за колонной одинокую фигуру, прячущуюся в полумраке. Любопытство -- тот ещё порок, и второй незваный гость стоял там, никем до сих пор не замеченный, и смотрел на него. Смотрел не надменно, свысока, как обычно, а с немым восхищением. Словно ракета взорвалась у него в голове. Это был полный триумф. Он опустил взгляд и доиграл "Дьявольскую трель" до конца.
Тишина застыла в тёмной зале. Звенящая тишина, не нарушаемая ни единым шорохом. И в этой тишине он медленно опустил скрипку, тяжело дыша, чуть не падая от усталости. Музыка истощила его. Не только из-за невероятной сложности не брались даже самые талантливые мастера играть её, музыка была действительно демонической. По-настоящему тёмная, она выпивала из музыканта все жизненные силы. Но оно того стоило.
Он уходил медленно и чинно, ни единым жестом не подавая виду, что у него безумно кружится голова и дрожат ноги. Он уходил твёрдым шагом и с гордо поднятой головой, и ему казалось, что он летит, парит высоко над всей этой толпой и над теми двоими, чьи взгляды -- он чувствовал -- продолжали прожигать ему спину. Тишина всё ещё царствовала над залой, когда он покидал её, прихватив по дороге свой плащ и закинув его на плечо. Люди и не люди смотрели ему вслед, не произнося ни слова, и это молчание было исполнено уважения и признания. Они преклонялись перед его талантом, преклонялись перед ним. И никакое головокружение, никакая слабость и дрожь в коленях не могли испортить этого момента, момента, которого он ждал целую вечность.
Он уходил с достоинством и почётом. И, что самое главное, свободным. Потому что он был великолепен. Потому что это признали все. Потому что в этот вечер они оба проиграли ему: демон и Уильям.
Автор: Tao_June
Полонез Огинского
У демонов не бывает страстей. Даже к душам влечёт их не страсть, а банальный голод. Они так долго живут на свете, что уже позабыли всё, кроме самых низменных потребностей. Нет, они не бесчувственны, у них бывают предпочтения, увлечения и даже хобби, но всё это -- не более чем развлечения для того, чтобы не сойти совсем с ума от скуки. И если развлечению приходит конец или же оно надоедает, демоны бросают его без малейшего сожаления и находят новое. Демонам нравится развлекаться, но не более того. И ничего, кроме развлечения, их и не привлекает. Ну, души разве что. Но даже души, за некоторые из которых ведётся борьба не на жизнь, а на смерть, являются объектом не привязанности или влечения, а охотничьего интереса. И в некотором смысле они -- тоже развлечение. Не более того. Уж так устроены демоны, эти древние существа, которые были до и будут после. У демонов не бывает страстей, однако у Себастьяна она всё же была.
Скрипка.
Он любил скрипку. Любил её звучание, нежное, завораживающее, ласкающее почти как любовник или любовница. Любил музыку, написанную для этого звучания, ведь она, как правило, так красива. Он любил слушать эту музыку и ещё больше любил сам играть её, извлекая из скрипки эти чарующие звуки. Иногда, когда выдавалось немного свободного времени, он уходил в своё секретное место, на лесистый холм, с которого открывался великолепный вид на долину, и там играл, иногда что-то медленное и печальное, иногда весёлое, радостное -- под настроение. Играя, он закрывал глаза, позволяя себе поддаться чарам музыки и мягко плыть на её волнах. Да, это была страсть, самая настоящая.
В тот раз настроение было какое-то... безоблачное. И беззаботное. Редкий момент. И музыку Себастьян выбрал ту, что у него ассоциировалась с чем-то светлым и лёгким. Он начал играть и, как обычно, закрыл глаза, растворяясь в нежном звучании, словно подхватывающем, легко приподымая, и уносящем куда-то ввысь. Мягкие, ласковые звуки опьяняли, и он даже не заметил, что в какой-то момент перестал быть единственным слушателем.
Грель тихонько наблюдал за ним, снимая на фотокамеру, как это уже вошло у него в дурную привычку. Впрочем, сам он эту привычку дурной не считал. Он без труда находил Себастьяна -- синигами отлично чувствуют присутствие демонов -- и выходил на "охоту". И в тот раз, словно ему нечего было больше делать, он, затаившись, наблюдал за поместьем Фантомхайвов, выглядывая, не появится ли его "жертва". И она появилась. Правда, потом он потерял Себастьяна на полдороге, но вскоре отыскал его благодаря чутью и вскоре вышел на то место, куда это чутьё указывало -- тихую вершину лесистого холма, загороженную от ветров кронами ветвистых деревьев. Чем ближе он подходил, тем отчётливее доносились звуки чарующей музыки -- так мог играть только Себастьян. Звуки скрипки... Грель невольно облизал губы. Однажды он уже видел это, и это завораживало. Не сдержав желания увидеть это снова, рискуя быть замеченным и прогнанным, он тихонько выглянул из своего убежища в густом кустарнике. Зрелище перед ним открылось и правда почти магическое.
Себастьян стоял посередине поляны, в самой высокой точке холма, на котором они находились, и его волосы развевались на лёгком ветру. И скрипка пела в его руках. И, как оказалось, Грель зря опасался быть застигнутым -- глаза демона были плотно закрыты, он настолько погрузился в музыку, которую играл -- дивной красоты полонез -- что не замечал ничего вокруг. Звук и в самом деле был такой дивный, что Грель даже невольно зажмурился от удовольствия. А потом, как и в тот памятный вечер, им овладело чувство небывалой лёгкости и совершенно искреннее желание привнести в творящуюся красоту свою долю. Его взгляд упал на предмет, лежавший в траве в нескольких шагах от Себастьяна -- вторую скрипку. Было не совсем понятно, зачем демон принёс с собой две, но, так или иначе, Грелю это было только на руку.
В какой-то момент музыка пошла вверх, ввысь, становясь на несколько мгновений более резкой, звенящей -- и в этот момент Себастьян внезапно услышал, как присоединилась вторая скрипка. От удивления он даже приоткрыл глаза -- и удивился ещё больше.
В нескольких шагах от него стоял Грель Сатклифф со второй его скрипкой и играл, играл ту же мелодию, что и он, и два звучания сливались в одно, сплетались, сплавливались в единую красоту. А Грель и сам был неожиданно красив в этот момент: стройная фигура, развевающиеся на лёгком весеннем ветру волосы и скрипка в руках. Выражение лица его ясно говорило о том, насколько наслаждается он этим мгновением -- он весь сиял, как и в тот вечер, когда что-то подобное происходило в прошлый раз. Сейчас он был искренним, и даже демон невольно залюбовался. Потом снова закрыл глаза, отдаваясь во власть теперь уже двойной музыки.
Солнце поднялось высоко в небе, согревая их своими лучами и тоже любуясь и вслушиваясь. Музыка то взвивалась вверх, то снова становилась нежной, ласкающей. Она словно объединяла в себе их обоих: красивая, околдовывающая до потери разума, как Себастьян, и в то же время искренняя и страстная -- таким умел быть Грель. Музыка опьянила их обоих, и обе скрипки, казалось, играли сами по себе, потому что оба музыканта, закрыв глаза, казалось, забыли обо всём на свете.
А потом мелодия постепенно пошла на спад и, наконец, стихла, ведь даже такая красота не может длиться вечно. И теперь музыканты, опустив скрипки, смотрели друг на друга. Грель выглядел немного смущённым, но ничуть не жалел и готов был отстаивать свои права со своим обычным упрямством. А Себастьян едва заметно усмехался.
- Не знал, что вы умеете играть на скрипке.
- Ну, ты ещё многого обо мне не знаешь, Себастьянчик! - Грель посмотрел на демона своим обычным бесстыжим взглядом, но не сдержался и снова зажмурился от удовольствия, - Это было замечательно-о!
- В кои-то веки я с вами согласен, - Себастьян чуть склонил голову на бок. Грель даже заурчал, - Однако, - продолжил демон уже более серьёзным тоном, - Я просил бы вас никогда и никому не говорить об этом. Видите ли, вы, как обычно, сунули нос не в своё дело и...
- ...и узнал твою маленькую тайну? - Грель ухмыльнулся во все тридцать три; впрочем, глаза его продолжали сиять.
- Да, и мне бы не хотелось, чтобы о моём... увлечении узнал мой господин.
- Увлечении? - Грель покачал головой, продолжая усмехаться, - Да нет, Себастьянчик, это не просто увлечение, это страсть, жаркая и бурлящая, ты не видел себя со стороны!..
Себастьян ничего на это не ответил.
- Вы позволите? - он приблизился к Грелю и взял у него скрипку. Грель стоял и смотрел, как он складывает инструменты в футляры -- с величайшей осторожностью и почтением. Закончив с этим, демон выпрямился и обезоруживающе улыбнулся, - Я должен возвращаться к своим обязанностям, будет негоже заставлять господина ждать.
Грель пару секунд мялся, переминаясь с ноги на ногу, потом, решившись, спросил:
- Себастьянчик, а... можно мне ещё прийти?
Себастьян внимательно посмотрел на него, и уголки его губ слегка дрогнули.
- Полагаю, это возможно, если только вы не будете мешаться под ногами.
Грель просиял.
Себастьян повернулся и не торопясь пошёл по склону вниз, в сторону поместья.
Грель смотрел ему вслед, потом, в свою очередь, повернулся и тоже пошёл вниз по склону -- в противоположную сторону, продолжая жмуриться и радостно улыбаться. Камера осталась в кустарнике, но он об этом так и не вспомнил.
А день был под стать -- безоблачный и беззаботный.
___________________________________
Дьявольская трель
- Что значит: не можете?!
- То и значит. Я занят.
- Это работа, Сатклифф!
- А это -- просьба об отгуле, которую ты подписал неделю назад.
- А сейчас отменяю!
- Ищи другого. Можешь потом меня наказать, но я занят.
Грель развернулся и выскользнул и кабинета прежде, чем Уильям успел открыть рот, чтобы остановить его. Он понимал, что работа -- это важно, что Уильям имеет полное право его уволить, но ему было всё равно. На этот вечер у него было дело поважнее работы.
В этот вечер состоялся бал в поместье Фантомхайвов. По советам знакомых и не без участия Себастьяна Сиэль решил поддерживать традиции и хотя бы изредка давать званые вечера. Поместье было специально украшено (не без участия Лиззи), слуги изолированы от греха подальше, подготовлен роскошный банкет. Нанятые музыканты старались во всю, музыка не замолкала, дамы в кружевных платьях и кавалеры в нарядных сюртуках кружились в танцах, тут и там сновали официанты с подносами. Сам хозяин вечера танцевал со своей невестой, а в свободное от этого время сидел в дальнем углу и с лёгкой улыбкой наблюдал за гостями. Его дворецкий стоял рядом или ходил по зале, проверяя, всё ли идёт своим чередом, исправляя мелкие оплошности. Тут и там велись светские беседы на всевозможные темы, дамы обсуждали кавалеров, кавалеры восхищались дамами, кто-то обсуждал бизнес и вёл деловые переговоры, настоение у всех было праздничное, то и дело в промежутках между танцами можно было услышать смех и весёлые голоса. Граф Фантомхайв усмехался со своего кресла, глядя на часы: близился гвоздь программы.
И вот музыка внезапно смолкла. В полной тишине часть светильников погасли, так что залу окутала полумгла. И из этой полумглы, в которой читались очертания стройной фигуры, полилась музыка такой красоты, что замерли все. Все повернулись в ту сторону. Музыкант шагнул им навстречу, в облачко лёгкого света. Это был Себастьян, и скрипка в его руках пела, пела то совсем тихо, то громко и грозно, мягко и резко, быстро и совсем медленно, и звуки, льющиеся с неё, зачаровывали. Даже Сиэль невольн прикрыл глаза, то, что было красиво, невозможно было не воспринимать таковым. Музыка звучала и звучала, и шепоток восхищения, бегущий по зале, был тих и робок, словно слушатели боялись спугнуть, разрушить тонкую нить красоты. Когда отзвучала последняя нота, и Себастьян опустил скрипку, какое-то время в зале ещё стояла тишина. Потом -- всплеск оваций, едва не оглушивший музыканта, чьи уши воспринимали звук куда более чутко, нежели людские. Постепенно, медленно, эти овации стали затихать и, наконец, совсем стихли, люди начали переговариваться, обсуждая услышанное.
И вот тогда с противоположного конца залы, с лестницы полилась новая мелодия, тихая, обволакивающая и настолько завораживающая, что все моментально затихли и обернулись туда.
Он стоял на ступенях с ощущением невероятной сладости и, в то же время, волнения, но волнения приятно будоражащего, как перед поцелуем с возлюбленным. Он стоял, и все смотрели на него. Он стоял, и скрипка в его руках пела тихо и ласково, и только взглянув на напряжённые руки, можно было понять, насколько сложна музыка, которую он играл.
Он посмотрел через залу на Себастьяна. Ах, Себастьян... Он играл великолепно, но -- видно, не так уж, раз про него уже все забыли! Он с трудом удержал усмешку -- не стоит пугать людей видом своих зубов. Пусть слушают. Слушают и наслаждаются этой минутой, как и он сам.
Музыка стала резче, движения рук тоже. Несколько прядей непослушных волос перекинулись вперёд и упали на грудь. Они мешали, но нельзя их убрать, нельзя отвлечься, ни на секунду... Он продолжал играть, и полумрак вокруг оттенял каждую чёрточку его стройной фигуры (плащ он по такому случаю оставил у входа), окутанной музыкой и волосами, которые в этом полумраке казались кровавыми.
Он поймал на себе взгляды графа Фантомхайва и его дворецкого. Граф не ожидал увидеть его, да и для Себастьяна его присутствие стало сюрпризом -- и, судя по багряным проблескам в его глазах, не очень приятным. Хотя куда более неприятным сюрпризом для него стала сама музыка, ведь это была не просто конкуренция, это было надменное и, в то же время, вежливое указание ему, Себастьяну, своего места -- ведь он играл "Дьявольскую трель". Музыка, которая завораживала даже демонов. Музыка, сыграть которую лучше демона было изысканным и наиболее оскорбительным способом унизить его -- ведь она не зря называлась дьявольской.
Он увидел, как Себастьян медленно поднял свою скрипку, принимая вызов. Теперь они играли дуэтом, и скрипки дрожали в их руках от напряжения. Музыка -- пронзительная, но словно гипнотизирующая -- неслась по зале, затмевая сознание слушателей своей красотой, своей властностью, своей... тьмой. И хотя оба музыканта приятно улыбались, было невооружённым взглядом видно, что это -- не просто соревнование, это -- бой не на жизнь, а на смерть. Дьявольская пляска, только плясали смычки в их руках. Быстрее. Сложнее. Напряжённее. Отнимая все силы. Высасывая саму душу. Музыка звучала и звучала, и сами музыканты были заворожены ею, как все вокруг.
Музыка взлетела в самую резкую, высокую ноту -- и тогда раздался этот сладостный, пьянящий звук, звук того, как лопается струна на скрипке противника, и дальше ты играешь один, и в ушах этот головокружительный звон, звон, означающий, что мастерство твоего противника не дотягивает до твоего, звон, означающий твою победу. Он смотрел на Себастьяна, опускающего неисправную скрипку, прямо в его багряные очи, такие невозможно красивые в немом гневе. Казалось, сама тьма всколыхнулась вокруг демона и ринулась вперёд, силясь поглотить его, победителя, с головой. Но музыка отвергла эту тьму, поглотила её и взвилась до самого потолка. Теперь он не сдерживал усмешки, и демон отвёл свои так похожие сейчас на кошачьи глаза. И музыка смеялась, как смеялся сейчас он в своей душе, как смеялось всё его существо. Он победил!
Он отвёл взгляд и внезапно увидел наверху, над головами у всех, на балконе, за колонной одинокую фигуру, прячущуюся в полумраке. Любопытство -- тот ещё порок, и второй незваный гость стоял там, никем до сих пор не замеченный, и смотрел на него. Смотрел не надменно, свысока, как обычно, а с немым восхищением. Словно ракета взорвалась у него в голове. Это был полный триумф. Он опустил взгляд и доиграл "Дьявольскую трель" до конца.
Тишина застыла в тёмной зале. Звенящая тишина, не нарушаемая ни единым шорохом. И в этой тишине он медленно опустил скрипку, тяжело дыша, чуть не падая от усталости. Музыка истощила его. Не только из-за невероятной сложности не брались даже самые талантливые мастера играть её, музыка была действительно демонической. По-настоящему тёмная, она выпивала из музыканта все жизненные силы. Но оно того стоило.
Он уходил медленно и чинно, ни единым жестом не подавая виду, что у него безумно кружится голова и дрожат ноги. Он уходил твёрдым шагом и с гордо поднятой головой, и ему казалось, что он летит, парит высоко над всей этой толпой и над теми двоими, чьи взгляды -- он чувствовал -- продолжали прожигать ему спину. Тишина всё ещё царствовала над залой, когда он покидал её, прихватив по дороге свой плащ и закинув его на плечо. Люди и не люди смотрели ему вслед, не произнося ни слова, и это молчание было исполнено уважения и признания. Они преклонялись перед его талантом, преклонялись перед ним. И никакое головокружение, никакая слабость и дрожь в коленях не могли испортить этого момента, момента, которого он ждал целую вечность.
Он уходил с достоинством и почётом. И, что самое главное, свободным. Потому что он был великолепен. Потому что это признали все. Потому что в этот вечер они оба проиграли ему: демон и Уильям.
@темы: Музыка, Фанфики, Себастьян, Уильям Т. Спирс